На первый взгляд, так оно и есть. Наблюдая незнакомых людей, — на улице, в транспорте, в «присутственных местах», — и невольно стараясь выделить среди всех них тех самых наших «страшных знакомцев», хищных представителей человеческого семейства: суперанималов (сверхживотных, нелюдей) и суггесторов (псевдолюдей, оборотней), пытаясь разделить их по этому «кардинальному» признаку («люди-нелюди-псевдолюди») и выявить тех, кто изначально, врожденно несет в себе заряд злобности или коварства, — ловишь себя на том, что это не вполне удается, как-то не получается однозначности и определенности.
И сразу же возникает ощущение неверия в собственную теорию: не верится, что такое возможно в действительности: человечество-де не является единым видом. Испытываешь какое-то душевное облегчение, ощущение того, что вся эта твоя антропологическая теория — не что иное, как некий околонаучный прилитературный курьез, эссеистский надуманный вздор, и что человечество это, конечно же, единый братский вид, все люди примерно одинаковы, врожденные различия ничтожны, а все существующие отличия между ними определяются средой, воспитанием, воздействием общества, что имеется лишь разница в темпераменте, в интеллекте — вот отсюда-то и происходят все поведенческие отклонения от статистической нормы у иных взрослых индивидов. Конечно, есть и выродки, быть может, мутанты, но…
Но тут же, невольно вспоминая всю ту нескончаемую ни на секунду череду насилия в мире, его кровавую поступь, представляя себе жуткую чехарду властных чудовищ всех времен и народов, всех монстров в человеческом обличье, так же поневоле приходится признавать, что, к сожалению, все так и есть. Именно так страшно и обстоят дела в этом «прекраснейшем из миров». И как хотелось бы, чтобы все эти кровавые демонстрации, парады хищного поголовья человечества, — именно они бы! — оказались неправдой, кошмарным сном, но… Но и здесь — тоже «но»…
Так что все эти наши «но» весьма реальны, хотя основательность их лежит несколько глубже. То, что внешние яркие видовые различия отсутствуют, то, что они не бросаются сразу же в глаза, есть явление такого же порядка, как и несомненная «очевидность» геоцентричности: удивительно, наоборот, то, что здравый рассудок все же усомнился в столь «неопровержимом факте», что Солнце вращается вокруг Земли. Ведь это же можно лицезреть ежедневно невооруженным глазом!… Требуется некоторое умственное, логическое построение, нужно «в уме» остановить Солнце и поставить на свое заслуженное место возомнившую о себе Землю…
Точно так же и с видовыми человеческими различиями. Необходимо вспомнить, что вся эта хищная шатия-братия и не должна здесь находиться, ибо здесь им делать совершенно нечего. Все они не здесь — пастухи не толкутся в тесноте стада, волки не спят в овчарнях, они всегда поодаль.
И действительно, достаточно включить телевизор или радио, развернуть газету, чтобы увидеть и услышать сообщения о последних перемещениях и деяниях хищных гоминид. Саммиты-брифинги, пресс-конференции, дилеры-киллеры, исчезновения людей, взрывы бомб, взятия заложников террористами, убийства конкурентов предпринимателями, нарушения политиками перемирий в необъявленных войнах. На телеэкранах мелькают все эти хитрые рожи суггесторов: сенаторы, министры, аферисты… Газеты пестрят радостными сообщениями о всех этих ТИБЕТских ЧАРАх ХОПеРов, МММов и прочих ВЛАСТИЛИНОВ «нового русского» общества. Новоизбранному президенту Франции, первым делом — хлебом не корми — подавай ему ядерные взрывы! Суперанималов гораздо меньше, и поэтому их чаще изображают, нежели показывают «живьем», в натуре. Если же подобное происходит, то обычно как бы задним числом, чаще всего — это кинохроника, типа многочасового телесериала «Самые громкие преступления XX века». Хотя вот недавно показали в телепередаче «Дикое поле»: во вновь переименованном Ленинграде, в Санкт-Петербурге, поймали с поличным людоеда Игорька (кстати, гомосексуалиста!), занятого маринованием с луком (Бастурма?!) кусков своего бывшего приятеля Владика. В художественном же показе суперанималов расстаралось киноискусство и иже с ним конъюнктурная, коммерческая литература. Все это превеликое множество боевиков, триллеров, вестернов, детективов является не чем иным, как невольным, неумышленным, но достаточно близким приближением к реальному медицинскоклиническому и криминальному описанию поведения хищных гоминид.
Уже давным-давно пришла пора довести до всеобщего сведения всю эту «историю с человечеством» и достичь осознания простыми людьми той духовной пропасти, которая изначально лежит между ними и заправляющими в этом мире хищными гоминидами. «Весь народ должен твердо запомнить: теперь все меньше и меньше приходится рассчитывать на проблески человеческих чувств у тех, кто правит и владеет нами» [29].
Нужно отметить, что понимание этого кардинального различия давно уже носится в воздухе, существуют сотни и тысячи описаний и фиксаций на каждом шагу его проявлений. О трех врожденных «пружинах человеческих действий» «злобность», «эгоизм» и «сострадание» — писал еще А.Шопенгауэр [15]. Российский педагог П.Ф.Лесгафт [18] в своих неоценимых (и до сих пор неоцененных по достоинству) наблюдениях над детьми выделил т.наз. «школьные типы»: «честолюбивый», «лицемерный» и «добродушный». В.А.Пьецух писал о «дурнях» и «сумасшедших» — о конформном народе и безумно безнравственных политиках, соответственно. Даже Папа Римский (уж кто-кто!), и тот как-то заявил, что он «пришел к убеждению, что в человечестве сосуществуют несколько родов абсолютно различных существ». Все это, собственно, есть не что иное, как именно описание с самых разных позиций одного и того же феномена: существования врожденных видовых различий в человеческом семействе.
Так что уже полностью назрела необходимость более четкого формулирования и сведения воедино огромного количества разрозненных фактов и свидетельств видовой неоднородности человечества, что и сделала предложенная концепция наличия видовых различий — конечно же, далеко не самым лучшим образом, можно сказать, лишь в «черно-белом варианте», ибо здесь требуются совместные усилия сонма ученых, представителей самых различных дисциплин: психофизиологов, молекулярных генетиков, психогенетиков, биологов, специалистов в математическом моделировании и многих других. Но тем не менее, эта концепция достаточно значима, и главная сила ее именно в компилятивности, понимаемой здесь, как удача в собирании из разрозненных кусочков и фрагментов некой цельной картинки, по своей сути сравнимой с фотографией, полностью изобличающей давно разыскиваемого, чудовищно опасного преступника.
Результаты подобного прозрения человечества могут стать впечатляющими. Вполне возможно, что это и вызовет поначалу жуткую реакцию со стороны хищных гоминид, похожую по своим внешним признакам на беготню крыс и суетню тараканов при включении, наконец-то, света в мерзко запущенном жилище. Суггесторы, конечно же, немедленно попытаются мимикрировать: переориентироваться на 180 градусов, по типу «держи вора!». Но счастье человечества в том, что хищных гоминид все же в большинстве своем можно определять, их «видно» — «Бог шельму метит»! По жестокому и хитрому выражению глаз, по естественному, ненаигранному властному поведению, по ощущению психологического давления с их стороны… Конечно же, все такие методы имеют опосредованный характер, но все же это — лучше, чем ничего, и ими надо постоянно пользоваться простым людям, вовремя остерегаясь иметь дело с хищными гоминидами. Это как бы несколько выровняет позиции, ибо дело в том, что хищным гоминидам уже «с младых когтей» присуще раннее видовое самоосознание: непосредственное, можно сказать, инстинктивное ощущение своего превосходства, возможности оказывать психическое давление на окружающих, и непреодолимое желание делать это.
Поэтому, в конце концов (возможно, после неопределенного периода упомянутых ранее «видовых чисток и прореживаний по рецепту маршала Жукова»), должен будет оформиться некий, в общем-то, терпимый и достаточно либеральный социальный бойкот хищных гоминид, некое подобие брезгливого отношения японцев к своим буракуминам. И если не принимать во внимание неоправданное с точки зрения европейцев — ханжество японцев в этом вопросе, то здесь можно увидеть явную аналогию. Буракумины убивают животных — они, собственно, мясники (весьма «уважаемые» люди в других странах). Хищные же гоминиды убивают и — в «лучшем случае» — мучают людей. Японцы создали в некотором смысле если и непрецедент, то во всяком случае — социальный рабочий макет. Конечно же, сравнимо это все между собой атакой же точно степени, в какой японские карликовые сосны и дубы в уютном домике можно сравнивать с настоящим лесом во время бури.